Ян П. Матушинский (род. 1984) окончил режиссерский факультет радио и телевидения университета Силезии в Катовице. Прослушал курс документальной режиссуры в школе А. Вайды. Его короткометражные игровые и документальные фильмы демонстрировались и получали призы на различных кинофестивалях в Польше и за рубежом. В 2016 году снял фильм «Последняя семья» — один из самых сильных дебютов в польском кинематографе последних лет.
Здзислав Бексиньский (1929-2005) — польский художник и фотограф. Бексиньский всегда выполнял свои работы в одной из двух манер, которые он называл барочной и готической. В первой манере доминировало наполнение, во второй — форма. Несмотря на мрачное исполнение, Бексиньский утверждал, что многие его работы недопоняты, так как считал их достаточно оптимистичными и даже забавными. Его жена, Зофья, умерла в 1998, а год спустя, в Сочельник 1999 года, покончил с собой его сын Томаш 1. 22 февраля 2005 года художник был найден мертвым в своей квартире в Варшаве. На теле Бексиньского обнаружено 17 колотых ран, две из которых стали смертельными.
«Образ Томека умышленно создан как своего рода вызов зрителю. Одни это принимают и понимают, другие, как мы видим — не вполне», — говорит режиссер «Последней семьи».
«Последнюю семью», премьера которой состоялась 30 сентября (2016 года — Г.), посмотрели в кино более 270 тысяч зрителей. Фильм, награжденный, в частности, Золотыми львами в Гдыни — одна из наиболее обсуждаемых премьер последних месяцев. Режиссер Ян П. Матушинский опровергает обвинения в адрес Томека Бексиньского и рассказывает, среди прочего, о том…. чего в фильме нет.
Перевод с польского Антона Маликова
Агнешка Свобода: — Ты бы хотел подружиться с Бексиньскими?
Ян П. Матушинский: — Мне кажется, я с ними подружился. Уж точно они мне очень симпатичны, я просто полюбил каждого из них. Да и не стал бы я два с половиной года заниматься историей того, кто мне неинтересен. Например, мне близко увлечение музыкой Здзислава и Томека. Здзислав, когда рисовал, слушал пластинки. Соседи с сожалением говорят, что когда не стало Здзислава, не стало и той прекрасной музыки. Бексиньские были невероятно образованными. Они по-особому смотрели на жизнь.
— Как ты их узнавал?
Впервые с картинами Здзислава я соприкоснулся, оказавшись на выставке в Саноке, мне тогда было лет десять. Потом, на протяжении многих лет читал и смотрел про его семью все, что удавалось найти. Интересный взгляд на Бексиньских — в книге Петра Дмоховского 2 «Борьба за Бексиньского» («Zmagania o Beksińskiego»). Автор использовал переписку со Здзиславом, книгу стоит прочитать, как и всякую другую, посвященную кому-либо из Бексиньских. В каждой из них — свой фокус зрения. Роберт Болесто, автор сценария, обращался, в частности, к репортажу Войцеха Тохмана «Внутри меня лежит мертвый ангел» («Leży we mnie martwy anioł»).
Роберт страшно любопытен, и мало кто знает, что материалы о Бексиньских он начал собирать еще при жизни Здзислава. По началу с мыслью о театральной пьесе, потом — о сценарии. Он раскопал такие подробности, о которых я и понятия не имел.
— Раскроешь еще какие-нибудь секреты?
— Масса вещей всплыла, благодаря этому исследованию. Приведу подробность, позже описанную в том числе Магдаленой Гжебалковской 3. После переезда из Санока в Варшаву Зося переживала депрессию. Причиной стала смерть ее сестры, с которой она была близка. Этого, например, мы в фильме не показали.
— Слишком личное?
Нет. Мы решили, что для зрителей было бы чересчур — наблюдать еще и Зосины «поминальные состояния», как она это называла. Хватит с них того, что Томек несколько раз пытался совершить самоубийство и доставал Здзислава.
— От чего еще вы отказались?
— Мы сосредоточились на семье. Поэтому искусство Здзислава ушло на второй план. Так же как и профессиональная деятельность Томека, о которой, конечно, можно много рассказывать. Но, по счастью, мы не единственный источник информации о Бексиньских. В любом случае, их семья заслуживает большего, чем один фильм.
— Что тебя особенно зацепило в Бексиньских?
— Многое. А особенно, пожалуй, то, что они необыкновенные, многогранные и вместе с тем такие простые — в самом хорошем смысле этого слова. Здзислав создает картины, которые демонстрируют незаурядную фантазию, креативность, одновременно он ухаживает за больной матерью и тещей. Все мы — Бексиньские. Я хотел снять с этой семьи печать отвращения к их инаковости. Их инаковость — не недостаток, а определенная черта, безусловно, присущая каждому, просто не в каждом она заметна.
— Каждый может посмотреться в Бексиньских, как в зеркало, правда?
— Я сам в них смотрюсь. Благодаря трехлетнему сыну, я могу это делать под другим углом. Во время предпремьерного показа зрители оставались в зале, пока не прошли все титры. Фильм работал в них. Так происходит на большинстве показов, в которых я принимал участие.
— В фильме Бексиньские любят друг друга, но в то же время, например, ничего не могут поделать со склонностью Томека к суициду. В чем заключалась проблема этой семьи?
— Я избегаю давать однозначные ответы. Кшиштоф Кеслёвский говорил, что если у нас есть вопрос, на который невозможно ответить одним простым предложением, то, возможно, это тема для фильма. И тут, именно так. В чем, на мой взгляд, и состоит суть кино. Показывать то, что, облеченное в слова, утратит магию.
Это видно хотя бы на примере Зоси. Если попытаться сказать о ней в трех словах, получится банально. А то, что нам удалось сделать вместе с Александрой Конечной 4 — и сильно, и нежно одновременно. Одни видят Зосю полностью отстраненной, другие считают, что она держала в своих руках всю семью. Значит, нам удалось заинтересовать зрителя, а не утверждать, что было так-то и так-то.
— Я читала в отзывах, что в изображении Бексиньских много преувеличений, а Томек представлен «психопатом».
— Уверяю тебя, в изображении Томека много преуменьшений в сравнении с реальностью. Очень много. Действительно, я слышал после показа мнения, что две сцены — явное преувеличение: когда Томек громит кухню родителей, и когда он разбивает телевизор. Сценарист прекрасно их придумал — сцена с телевизором сделана так, а не иначе, потому что Томек отождествлял себя с главным героем фильма «Стена» 5. А тот как раз выкинул что-то подобное, так что сцена — совершенно в духе персонажа. «Последняя семья» основана на реальных событиях, но это художественный фильм.
Что касается сцены в кухне, то скажу так: кино всегда — своего рода синтез реальности, вмещающейся в какие-то два часа. Если кто-то смотрит только на эту сцену и не обращает внимания на то, что происходит до и после нее, значит он или чего-то не знает, или игнорирует определенную область жизни Томека. Впрочем образ Томека умышленно создан как своего рода вызов зрителю. Одни это принимают и понимают, другие, как мы видим, не вполне. На всех не угодишь.
Для меня намного более сложный герой в фильме — Здзислав Бексиньский. Его неординарные выводы из разговоров с Дмоховским без конца крутятся у меня в голове, я постоянно их переосмысливаю. В конце концов, если кто-то идет на этот фильм посмотреть, что мы сделали так, как было в действительности, а что сделали по-другому, то маловероятно, что он выйдет из кино абсолютно удовлетворенным, поскольку невозможно втиснуть три десятилетия, о которых мы рассказываем в фильме, в два часа. Это совершенно очевидная и осознанная интерпретация реальных событий. Как, впрочем, любой другой фильм, основанный на реальных событиях. На предпремьерном показе ко мне подошла женщина, летевшая с Томеком в самолете, который разбился. Она сказала, что Томек сидел на другом месте и что взрывов было больше. Я знал об этих двух деталях, и мы специально их изменили. Количество взрывов мы не хотели делать тем же, что и в действительности, поскольку, как ни парадоксально, получилось бы слишком по-голливудски, и никто бы не поверил, что так было.
— Почему?
— Мышление в рамках художественного фильма просто обязано немного отличаться от фильма документального, потому что представляет чью-то точку зрения. Можно с ней не соглашаться. Я не понимаю, из-за чего ломаются копья. А если кто-то считает, что Томек изображен психопатом или идиотом, то он просто не на фильме сосредоточился, а ставил галочки в тех местах, где обнаруживал сходство с прототипом. Тем более, что только небольшая часть зрителей так воспринимает образ Томека в фильме. Близких семье и Томеку людей не смущает то, как он представлен в фильме, потому они что знают, что и такое было. Впрочем, мы никогда не претендовали на создание исключительного персонажа. Есть ведь и другие источники информации о Бексиньских и, что важнее, «Последняя семья» ни в коем случае не должна быть единственным фильмом о них.
— Что тебя больше всего потрясло в Бексиньских?
— Эта история заканчивается своеобразным хэппи-эндом. Зося умирает первая, как и хотела. Томек, наконец, может совершить самоубийство — он обещал отцу, что не сделает этого, пока жива мама. А смерть Здзислава отчасти созвучна его воображению. Я веду к тому, что меня потрясло их ясное осознание смерти, того, что все преходяще. Прежде я не встречал семьи, которая так смело говорила бы о каких-то вещах.
— Кто-то считает, что семью преследовал злой рок. Ты тоже так думаешь?
— И да, и нет. Приведу пример из своей жизни, связанный с «Последней семьей». От нас совершенно не зависело, что фильм покажут 22 сентября. Между тем, 22 сентября — не только день рождения моей жены, что кроме меня никому не интересно. В этот день на экраны выходили сериалы «Друзья» (1994), «Полный дом» (1987) и фильм Дэвида Финчера «Семь» (1995). А это шутка судьбы в стиле Бексиньских. Кроме того, 22 сентября — годовщина смерти Зоси и дата, которую Томек указывал в своих некрологах, которые подростком шутки ради развесил по всему Саноку. В контексте всего этого можно говорить о роке или стечении обстоятельств. А можно ничего не говорить.
— Фильм, к примеру, мало касается финансовой ситуации Бексиньских.
— Но ведь Здзислав называет конкретную сумму из контракта с Дмоховским. Я не очень хотел затрагивать в фильме политические или исторические вопросы, потому что Бексиньские были затворниками. Однако стоит признать, что когда у них появился маршан Дмоховский, они могли начать жизнь состоятельных людей. Насколько позволяло то время. 1989 год не так уж и много изменил в их жизни, если сравнивать с большинством поляков.
Что уж, мы были немного избалованы. Образ Томека, на мой взгляд, отражает многие тревоги сегодняшних молодых людей. Людей, которые имея все, в то же время, пожинают печальные плоды вседоступности. Им ненужно прилагать усилия, чтобы что-то получить, ненужно стараться. Я отчасти застал то время, когда еще приходилось гоняться за вещами, например, полтора года искал музыку из «Назад в будущее». Мама привозила мне из Англии видеокассеты, я их ждал, что, безусловно, сформировало некую систему ценностей. Парадокс в том, что у Томека она была та же, но я не уверен, ценил ли он то, что имел. Не знаю, может быть, в его случае, все это было пагубным. И тут я повторю мысль о том, что в фильме все не так просто и очевидно.
— Взять, хотя бы, самоубийство Томека.
— Я слышал мнение, будто Томека убили картины отца. Неправда. Конечно, они оба существовали в одной и той же черноте, Здзислав переносил ее в свои картины, а Томек такой возможности был лишен, — но различий между ними гораздо больше. Возникает вопрос, на который мы не найдем ответа — не соединялись ли в поведении Томека характер отца и депрессивная натура матери. Депрессия мамы проливает свет на образ плохого отца, который ни разу не обнял сына. Я, впрочем, никогда не считал его плохим отцом. Он просто по-своему проявлял любовь. Может не слишком успешно. Мне важно, чтобы зритель забыл о том, что перед ним Бексиньские. Чем дальше от этой мысли, тем лучше для зрителя моего фильма.
— Но ведь нельзя отрешиться от эмоций Бексиньских.
— Могу сказать, как я чувствую. То, что Здзислав свою любовь не проявлял так, как это делает большинство людей, не значит, что он не любил сына. Одной из причин, по которой я хотел снять фильм — эпизод, случившийся в Сочельник 1999 года, когда Здзислав стоял под дверью Томека. Почему он ее не высадит? Я пришел заключению, что из любви. Чтобы дать сыну ощущение свободы. Конечно, многие могут со мной не согласиться, но ведь каждый решает за себя. И я думаю, что Здзислав в пространстве фильма приходит к такому мнению. Хоть, безусловно, это ему далось нелегко.
Из дневников Бексиньского и других материалов того периода следовало, что он почувствовал что-то вроде облегчения. Он даже говорил об этом в каком-то интервью. Вспоминал, что со смерти жены жил в состоянии тревоги. Если кто-то хочет узнать историю этой семьи, ему придется сложить множество деталей. Фильм — лишь одна из версий, наше видение событий. И с ним можно не соглашаться.
— Как по-твоему, Томека к его решению могло подтолкнуть расставание с девушкой, которую он называл Сверхженщиной?
— Мы очень старались, чтобы не получалось, будто Томек покончил с собой из-за девушки. На мой взгляд, его состояние ухудшалось, а от попытки к попытке он приобретал все больше сноровки. Во время первой, в Саноке, он даже не закрыл дымоход, последняя продумана до мелочей, как в шпионском кино. Я уверен, что это не случайность, и в то же время далек от того, чтобы утверждать, что все случилось всего лишь из-за Сверхженщины. Жизнь не такая простая. И я убежден, что Здзислав это чувствовал.
Бексиньские не всегда находились рядом друг с другом, но были по-настоящему близки. Они тепло относились друг к другу, но при этом обладали высокой чувствительностью, и одно с другим не вполне уживалось. Они — как три детали паззла из разных коробок. Убежден, что так в большинстве семей. Вообще «Последняя семья» представляется мне старым фотоальбомом, только тут никто не улыбается. Они не похожи на семейные портреты, где все улыбаются, но мы-то знаем, что улыбка не совсем и не всегда искренняя. Однако не каждому достанет смелости себе в этом признаться.
И все же, я думаю, Бексиньские порадовались бы тому, что столько прекрасных людей о них пишет и говорит. Что они остаются живыми самыми разными способами.
Источник: