«Твоему коту живется лучше всех. Письма», любовная переписка Виславы Шимборской и Корнеля Филиповича (фрагменты из книги, 1966—1971 гг.)

Переписка Виславы Шимборской, польской поэтессы, лауреата Нобелевской премии по литературе 1996 г. и Корнеля Филиповича, одного из важнейших польских прозаиков и самой большой любви Шимборской, вышла в издательстве «Znak» (Краков) в 2016 г.

«Твоему коту живется лучше всех, потому что он с тобой» — слова Виславы Шимборской из письма Корнелю Филиповичу. После его смерти она написала знаменитое стихотворение «Кот в пустой квартире».

Они были необычной парой — оставаясь вместе более двадцати лет, всегда жили порознь. «Мы были лошадьми, которые скачут в одной упряжке», — говорила Шимборская.

Находясь в разлуке, они писали друг другу письма. Смешные, лирические, нежные. Переписка отражает характер их отношений. В ней — и очень личные признания, и цены на телятину и яйца, и размышления о собственной работе и о творчестве коллег, рассказы о родственниках и друзьях, ссоры, сплетни, шутливая ревность.

Талантливо написанные, полные грусти и нежности, эти письма позволяют проникнуть в чувство, связывающие двоих людей, которые, как о них говорили, даже стоя спина к спине, смотрели друг другу в глаза.

59646b2fdb10c_o,size,969x565,q,71,h,928a39.jpg
Вислава Шимборская и Корнель Филипович

Перевод с польского Ольги Чеховой и Антона Маликова 

18.04.1966

Это скромное дополнение к обезъянологии прошу принять от Корнеля Филиповича.

В конверте — три фотографии обезьян из краковского зоопарка и рисунок ручкой с подписью «цветок от мужчины».

3 XII 66

Дорогая пани Вислава!

Я спрашивал Пшибося про леску — он ничего не смог сказать.

У Вас в Праге много почитателей (постоянно проживающих и один приехавший на заработки) —

Корнель Филипович

Я забыл Ваш адрес — слишком сложный.

Открытка из Праги. С Юлианом Пшибосем (1901—1970), поэтом, эссеистом, сооснователем «Краковского авангарда» Филипович познакомился до войны. Был его учеником в цешинской гимназии, позже их связала дружба.

Москва 3 IX 67

Дорогая Вислава!

Обещание выполнил, на могилу Чехова сходил. Цветов не было, положил от нас с тобой два каштановых листа.

Около 26-го в Кракове должен быть Борисов. Я дал ему твой телефон; если найдешь время и захочешь, встреться с ним. Обнимаю тебя

Корнель

Привет передает Ал Филипович

В письме речь идет о Владимире Борисове, который перевел на русский повесть Филиповича «Сад господина Ничке». Ал (Александр) Филипович, архитектор — сын Корнеля Филиповича и его первой жены Марии Яремянки (1908—1958), знаменитой художницы и скульптора, соосновательницы довоенной «Краковской группы».

Ялта — 14 IX 67

Дорогая Вислава!

оказалось*, что, вопреки утверждениям Тадеуша Р., не все гениальные люди маленького роста. Так, например, рост Антона Павловича был 186 см. Сообщаю тебе об этом с удовлетворением.

Твой Корнель Филипович (182 см)

обнимаю Эву и Адама

*(был в музее Чехова, здесь, в Ялте)

Тадеуш Р. — Тадеуш Ружевич (1921—1914); с ним и его братом, кинорежиссером Станиславом Ружевичем (1924—2008) Филиповича связывали многолетние дружба и сотрудничество. Филипович шутил, что они образуют неформальный союз кинематографистов, назвал его по имени своей кошки «Мичура-Фильм» и даже изготовил членские билеты. Эва и Адам — Эва Липская, поэтесса, дружившая с Шимборской и Филиповичем, появится в их письмах еще много раз, как и Адам Влодек (1922—1986), поэт, публицист и переводчик, бывший муж Шимборской.

[1 II 1968]

Пан Филипович! эта интригантка обещала вашему Коту живую мышь жылая завоевать его благосклонность. Наиблагороднейший Кот остался равнодушным к ее предложению но что будет дальше не знаю потому что он очень люпит мышей и давно их не кушол.

Наблюдатель жизни

Устав,

требующий неукоснительного соблюдения во время пребывания в Ланцкороне1:

  1. Ни при каких обстоятельствах не сообщать Гене о месте своего нахождения.
  2. Написать давно запланированные рассказы: «Зов предназначения» и «Месть лжеграфини», а также набросать план романа «Русалка из Ланцкороны».
  3. Никому не отпускать комплименты о красивых глазах, пока Я не приеду.

Краков, дня 26.3.1968

Геня, упоминаемая здесь впервые — один из вымышленных персонажей, населяющих эту переписку, воплощение не слишком сообразительной, но настойчивой соперницы, к которой Шимборская испытывает ревность.

Ланцкорона, 26 III 1908

Премного Уважаемая и Милостивая Госпожа Графиня!

Мы благополучно добрались до места, высадились у часовенки, где Милостивая Госпожа потчевала нас кофе. Дом у семьи Л. милый, хозяева интеллигентные, еда очень вкусная и здоровая, на масле. Ожидаем прибытия Ясновельможной Госпожи Графини. Благотворительное выступление Ясновельможной Госпожи Графини в местной библиотеке и в Обществе Сельского Хоз-ва я объявил на ближайшую субботу. Присутствовать будут Графиня Любомирская из Стрышова, Ксендз Жешутко из Кальварии2

и господин меценат из Кент.

С глубочайшим почтением к Ясновельможной Госпоже Графине,

доверенное лицо и слуга

Евстахий Побог-Тульчинский

P.S. малыш Корнелек ручки Госпоже Графине Благодетельнице целует.

Графиня Элоиза Ланцкоронская и ее доверенное лицо Евстахий Побог-Тульчинский — очередные вымышленные персонажи, появляюищиеся в письмах Шимборской и Филиповича, исторические воплощения корреспондентов, жившие 60-ю годами раньше. Имя «Евстахий Побог-Тульчинский» — не случайное: в Тульчине (сегодня — Украина) родился отец Филиповича, Корнель Виктор. Писатель также принадлежал к роду Побог, а в метрике был записан как Мирон Евстахий Корнель.

10 июля 68

Ох, Корнель Милый, еще вчера, не получив от тебя ничего, кроме открытки с турками, отправила в Коцк письмецо, и только сегодня одновременно пришли твои письмо и вторая открытка. Поэтому пишу уже не в прекрасные Лысобыки3, а в Баранов, принимая в расчет неспешность нашей почты. Главное, что новости об очень важных, долгожданных Назначениях доходят до народа в срок. Остальное уже не имеет такой важности. Что уж говорить о любовных письмах!

Очень рада, что ты отпустил усы. Наверняка они будут так же хороши, как у Тульчинского. Умоляю, оставь их до возвращения, полагаю, за последнее время я заслужила столь ослепительное зрелище. Здесь я думаю о тебе постоянно и люблю тебя круглосуточно (с перерывом на обед). Мне очень хочется, чтобы ты был здоров и в хорошем настроении. Мяуканье твоего кота слышно среди ночной тишины даже на моей улице. Из чего следует, что он ничем не занят, только тоскует, а ведь ты, как обычно, поручил ему работу, наверняка — написать новую блестящую новеллу. Я читала его последний рассказ в «Тыг[однике] П[овшехном]». Он великолепен. Правда, от этого милого существа большая польза. А мне тут рассчитывать не на кого, гномы из-за жары отказались помогать в чем-либо, впрочем, откровенно говоря, они — просто мелкие графоманы.  

Что в Кракове? —

Владек объявил Павлу, в письменной форме, не лично, что предлагает перейти из штата на договор, аналогичный моему. Наверняка он согласится, куда ему деваться. Говорят, на освободившееся место придет Липец, человек-тайфун, у которого работа горит в руках. У Эвы сейчас все в порядке, она едет отдыхать в Ланцкорону. Будет жить у уже известного тебе Наполеона.          

С ней едет Бася, а после Баси на несколько дней приеду отдохнуть я, там есть вторая кровать за 20 злотых. Кроме того, изводившая Адама мышь оказалась крысой, которая выбиралась из клозета, чтобы съесть оставленное ей сало и вкуснейшее отравленное зерно.   

Не сердись за то, что приснилась тебе в плохом настроении. Или это была не я, или я собиралась в таком состоянии сниться кому-то другому.

Ходила в кино на «Джульетту и духов» Феллини, как ты знаешь, фильм неудачный по разным причинам. Во всяком случае, он не понравился ни Гене, ни мне. Еще я побывала в парке развлечений и каталась на чертовом колесе. Но всё — в компании, из-за которой ты не должен и не можешь беспокоиться. Корнель, в пятницу минет две недели, как мы не виделись. Одна лампочка на потолке снова перегорела. «Л» в Бипростале так и не починили.        

Мне было бы ужасно грустно, если бы я не знала, что в конце концов все изменится. Крепко тебя целую —

твоя Вислава.

«Назначения» — аллюзия на XII пленум ЦК ПОРП4 8 и 9 июля. Эдвард Охаб (1906—1989) — бывший Председатель Государственного Совета, отказавшийся тогда от всех партийных функций, зато Мечислава Мочара (1913—1986) — главу антисемитской фракции «партизан» кооптировали в Политбюро ЦК в качестве заместителя. Рассказ в «Тыгоднике» — «Как одуванчик» («TП»5, № 26/1968). «Владек» — Владислав Махеек (1920— 1991), партийный писатель с сильными склонностями к графомании, был главным редактором еженедельника «Жиче литерацке», где работали Шимборская и «Павел», то есть Ян Павел Гавлик (1924—2017), критик, впоследствии директор «Старого театра» («Stary Teatr»). Юзеф Липец (род. 1942), философ и спортивный деятель, в то время был и деятелем партийным. «Джульетта и духи» — первый полнометражный цветной фильм Федерико Феллини с Джульеттой Мазиной в заглавной роли, премьера фильма состоялась в 1965 году. Построенное в 1964 году офисное здание «Бипросталь» («Biprostal») (ул. 18 Stycznia, 57, сегодня ул. Królewska), первый краковский «небоскреб», стал символом нового времени в Польше после октябрьских событий (1956 года — так называемая «Гомулковская оттепель», приведшая к десталинизации и некоторой либерализации режима). Шимборская, Филипович, Липская и Барбара Чалчинская (1929—2015), прозаик и переводчик, жившие неподалеку от здания, создали «Группу Бипросталь», что было насмешкой над модными в то время литературными группами. В нее также входил живший на другом конце города Адам Влодек.

z20925904Q,Wislawa-Szymborska-i-Kornel-Filipowicz.jpg
Вислава Шимборская и Корнель Филипович

24/25 VII 68

Любимая!

сейчас ночь со среды на четверг, мы остановились в живописном месте, но погода ужасная. Спасаемся пейсаховкой6. Сегодня ночью я рыбачить не буду, потому что мои штаны и штормовка вымокли; может, высохнут к утру. Послезавтра собираем пожитки и ждем машину, которая приедет за нами из Варшавы в условленное место. Если не приедет, будет не очень хорошо. Нам придется самим организовать перевозку лодок и инвентаря (грузовиками) в Демблин. Как бы то ни было, в воскресенье я надеюсь быть в Кракове. Если приеду в приемлемое время (т.е. до 23.00), позвоню.

Вчера мы ненадолго остановились у деревни Сарны. Там я бросил в обшарпанный и проржавевший ящик открытку для тебя, написанную двумя днями раньше; чудо будет, если она дойдет!

Вислава, любимая, приглашаю тебя  на обед в «Вежинек» в понедельник и целую — К.

Ресторан «Вежинек» («Wierzynek») на Рыночной площади, 16 был тогда самым роскошным в Кракове.      

Закопане 27.7.68

Корнель Милый!

Мне грустно по многим причинам, но больше всего из-за тебя. Получил ли ты мое письмо, отправленное еще из Кракова? Я рада, что, по крайней мере, ты спокойно порыбачил, и эта неожиданность не случилась преждевременно. Получила и твое письмо (Адам переслал мне почту), где ты уведомляешь меня о приезде и приглашаешь в «Вежинек»…  Ох, я бы отдала что угодно! Достаточно сказать, что я разревелась во время чтения, впрочем, в первый раз с тех пор, как приехала, и это грандиозный успех, потому что здесь плачут все, и мужчины, и женщины, весьма охотно и часто. Настроение передается, все рассказывают друг другу сплошные ужасы, так и коротаем время. Но хуже всего — санаторная дисциплина: в ближайшие две недели и речи нет о том, чтобы нос показать за ограду. Одним словом, я очутилась в заключении, хотя и с облегченным режимом, однако довольно трудно выносимом для того, кто всегда жил в собственной комнате и делал, что ему вздумается. К тому же, мне еще предстоит процесс, то есть окончательный приговор, который огласят не раньше, чем через десять дней. Я слышала, что сроков меньше 3 месяцев здесь вообще не дают.

Корнель, имею ли я вообще в данных обстоятельствах хоть какое-то право занимать тебя своей персоной? И как же мне горько, что именно тебя я так огорчаю.

Если, все же, захочешь, я и дальше буду тебе писать и звонить иногда около 5 часов вечера, когда нам дают свободное время. Если ты захочешь еще и приехать сюда,  не приезжай пока! Я тут недавно и прилагаю огромные усилия, чтобы приспособиться к навязанному мне образу жизни. Сейчас твой приезд сведет на нет мою работу, и мне придется с чувством горечи начинать все заново. Можешь ли ты меня понять? Я очень хочу тебя увидеть, но сначала мне нужно обрести равновесие, прежде всего душевное. В конце концов, я сильная и как-нибудь справлюсь: трудно только в начале. Чувствую я себя неплохо, выгляжу хорошо, но тут полно и таких, которые, выглядят здоровыми как быки.

А как ты? Очень хочу знать о тебе все, как о здоровье, так и о твоих усах…

Не знаю только, как ты воспримешь подобные откровения. Если собираешься беспокоиться, будь в этом умерен. Врач сказал, что вообще я сильная, и у меня хороший иммунитет. Кроме того, воздух и непрерывное безделье сделают свое дело. Пусть тебя не ужасает мой неровный почерк — я пишу, примостившись на стуле, который качается. Стол занят — за ним полдничают трое (у меня трехместная камера), так что места нет.

Целую тебя мой Милый! Позвоню во вторник — Вислава.  

z20925937Q,Kartka-do-Kornela-Filipowicza-napisana-przez-Wisla.jpg
Открытка из архива Ягеллонской библиотеки

31 VII 68

(ровно месяц без тебя)

Любимая!

Наш общий знакомый пан Евстахий Побог-Тульчинский, узнав о твоей болезни, страшно испугался и разволновался. Сказал, что до туберкулеза тебя довели недоедание, кропотливая работа по ночам и нахождение в прокуренных помещениях. Приглашает тебя к себе в Курылувку7. Воздух, солнце, свежие яйца, масло, сметана, куры — через месяц поправишься. Доктора же рекомендуют лечение в санатории — уж и не знаю, что тебе посоветовать.   

Вислава, любимая, я не могу понять, почему ты так настойчиво уговариваешь меня сделать то, чего я делать не хочу и не собираюсь? Сейчас угроза, скорее, с твоей стороны. Санаторий, конечно, тюрьма, но мне он представляется еще и волшебной горой. Романы в этом месте, отрезанном от остального мира, должны составлять естественную часть жизни. Нам это известно не только из литературы… Сегодня меня ждало еще одно огорчение: в одной компании до меня дошел слух, что Я[н] Павел поехал. Куда? Если навещать тебя, то мне было бы очень и очень досадно, что ты ему первому это разрешила… И вообще, Вислава, мне очень грустно. Я уже привык к твоему «проверочному» присутствию в моей жизни. Поэтому пиши много, а, вернее, часто, чтобы хотя бы таким бумажным образом я мог получать подтверждения твоего существования. Пиши, что тебе нужно? может, книги? Есть ли у тебя там условия, чтобы делать что-то для «Ж[ича] Л[итерацкого]»?? Для себя? (Чтобы ничего не делать во вред мне?…)

Дома у меня дома ужасный беспорядок. На балконе, в мастерской, в ванной разложены и развешаны вещи — одеяла, одежда, белье, палатки. До сих пор не высохли. На столе гора писем. А в голове пустота. Здоровье — так себе. Все почечные и т.п. недуги бесследно прошли. У меня прибавилось сил.

А может, любимая, ты пробудешь там меньше, чем предполагаешь? Немного стрептомицина — и в сентябре вернешься в Краков?

Целую тебя очень крепко — Корнель

P.S. Здесь был проездом Артур З., расспрашивал о тебе, хотел с тобой увидеться и поболтать.

Ян Павел — это Гавлик, а Артур З. — Артур Зандауэр (1913-1989) — литературовед, критик, прозаик и переводчик.             

[1 или 2 VIII 1968]

После телефонного разговора в среду

Милый Корнель! Так выглядит моя комната 119. Одна дверь ведет в ванную, а вторая прямо на Крупувки8. Люблю тебя, но не принимай это близко к сердцу и не придавай моим словам особого значения. Самое большее, учитывай, встречаясь c Катзувной. Здесь очень много подруг Гени, и даже несколько ее сестер-близняшек. В их обществе я чувствую себя безжизненной и бессмысленной.  Потому что весь смысл — в них.

Напиши мне, чем ты занят, но, если хочешь, пиши сухо и редко. И дистанцируйся от меня (это по-польски?).

Я не знаю, что происходит в мире, но подозреваю, что все плохо?

Целую тебя, соблюдая правила гигиены. В.

11. 8. 68

Корнель Милый! Пишу тебе, потому что так мне чуть легче. Еще много трудностей нужно преодолеть, чтобы как-то вынести это лечение. То, что я больше не плачу, только первый этап. Мне все время кажется, что я встретила тебя не так сердечно, как должна и как хотела бы. Сегодня воскресенье, к моим соседкам приехали семьи, меня оставили в покое и одиночестве, но сосредоточиться не выходит, потому что я жду, когда распахнется дверь и начнется пустая болтовня.

Немного читаю, немного думаю — и все. Твоя розочка все еще выглядит юной. Вчера ненадолго был Павел — попрощаться, он едет в Болгарию.

Говорю об этом, потому что: 1) все абсолютно невинно 2) ты не должен узнать об этом от Баси 3) отсюда несомненно следует, что он не тот, кто здесь, в Закопане, хочет снять комнатку у какого-нибудь старого бацы (пастух в Татрах).

Мой очень дорогой, напиши мне два слова о том, как у тебя дела.

Целую — В.

z20926009Q,List-Kornela-Filipowicza-do-Wislawy-Szymborskiej.jpg
Письмо из архива Ягеллонской библиотеки

14. 8. 68

Корнель!

Вот кучка вопросов, которые мне не дают спать:

  1. Сколько сортов водки у тебя дома?
  2. Кто подарил Гене, которая каждое воскресенье навещает здесь свою сестру, эти обтягивающие красные брюки?
  3. Зачем ты придумываешь себе столько не поддающихся определению занятий, в то время как в горах некому свозить деревья?
  4. Почему во всем Закопане нет никого похожего на тебя?
  5. Твоя Саломея по-прежнему глухая?
  6. Когда ты, наконец, закончишь шестой том романа «Влюбленный шурин»?
  7. Почему мне кажется, что мы всего месяц были вместе и уже год в разлуке?   
  8. Что еще за полонистка опять пишет по тебе диплом, и почему дипломов никогда не пишут полонисты?
  9. Куда ты сегодня идешь в такой белоснежной рубашке, а?
  10. Будешь ли, когда я однажды вернусь, снова говорить мне «ты»?

В.

***

Под письмом приписка Филиповича, относящаяся к десятому пункту: «Если Вы согласитесь все  начать сначала».

Саломея — так звали, как тогда говорили, «помощницу по дому», которая убирала у Филиповича.

пятница, 16-го?

Дорогой, Корнель! Известие о том, что ты намерен сбрить усы, поразило меня, как гром среди ясного неба. Ведь я хотела набить ими подушечку для булавок — разве что существует примета, запрещающая так делать?

Сегодня я получила от тебя 1 открытку, 1 письмо и «Вспулчесность»9. Должна признаться, что привлекаю здесь внимание, потому что получаю больше всех писем, в значительной степени — благодаря ТЕБЕ. Немного поспрашивала про жилье, похоже, будет, из чего выбрать, но еще не время, переговоры лучше начать, когда закончится сезон, то есть в сентябре.

Только бы ничего не случилось! Потому что здесь накинуть осужденному месяц-два для врача — сущий пустяк. Я продолжаю принимать половину дозы стрептомицина, так как мой организм не признает всякие новомодные лекарства. Немного злюсь из-за этого, но и горжусь. [рисунок со звездой]. Поцелуй в форме звезды для тебя!

17. 8. 68

Корнель из-под прилавка!

Никто здесь не ценит меня как женщину, зато мои профессиональные навыки используются сполна. Самые талантливые пациенты пишут, например:

«Вечером должно быть тихо,

только радио все слыхать»

и приходят ко мне спросить, хорошо ли получилось. Наверное, мне придется очень скоро выздороветь.

В.

Ответы на анкету от дня 14.8.68, данные дня 18.8.68 в здравом уме, твердой памяти и в согласии с совестью

  1. В настоящий момент только 1 сорт: сливовица к Шаббату (не считая бутылки «Мартеля» 1961 г.)
  2. Геня утверждает, что купила на толкучке, но ведь все знают, что пан Чешек недавно ездил в командировку в ГДР…
  3. и 4) Неужели?!
  4. Да, как пень.
  5. Не знаю. Сейчас я ищу издателя для V тома, который, как тебе известно, называется «Домик для одной семьи».
  6. Потому что мы еще не надоели друг другу; если бы надоели, тебе казалось бы, что, наоборот, мы провели вместе 10 лет и только 1 месяц в разлуке.
  7. Не знаю.
  8. Во всяком случае, не на встречу с Я.К. (она уехала в Болгарию).

А вообще, по причине отсутствия пани Болдыновой (императорско-королевской прачки) на каждый день я надеваю рубашки нон-Байрон.

  1. ответил по телефону

[печать и подпись]

Корнель Филипович

Краков, Дзержинского 23а кв. 4

тел. 334-81

***

«Рубашка нон-Байрон» — двойная шутливая аллюзия: на романтичный стиль денди поэта Байрона и на модные в шестидесятые годы рубашки non-iron из немнущегося искусственного материала.

z20926082Q,Wislawa-Szymborska--piszac-listy--dbala-nie-tylko-.jpg
Карточка из архива Ягеллонской библиотеки

10.9.68

БОЛЬШОЕ ПИСЬМО

Корнель Милый! Пожалуйста, сдерживай свое воображение, которое на расстоянии 100 километров рисует безобразные и, вообще-то, искаженные картины. Я живу здесь, словно послушница в монастыре (вот у старожилов-то, наверное, все как-то организовано), и даже в мыслях ничего не держу, чему очень способствует отсутствие каких-либо искушений. Так что, если я не хочу, чтобы ты приезжал слишком скоро, то, прежде всего, не хочу этого ради тебя. Было бы очень жаль, если бы свел на нет свое лечение, сорвавшись с места раньше времени. Я здесь все равно настроена на скуку и ожидание, поэтому неделей раньше или неделей позже, действительно, уже не вопрос жизни и смерти. Думаешь, я не хочу тебя видеть? Конечно, не хочу, зная, что ты еще не здоров! Пока что я обдумываю, как сделать так, чтобы твой приезд действительно имел смысл. Официально разрешена одна увольнительная в неделю и всего на 2 1/2 часа! При этом не имеет значения, приехал ли муж, мать или вообще целая семья. Кое-кто сбегает через дыры, но если предприятие накроют, увольнительных тут же лишат. Стукачество процветает, и нельзя знать наверняка, кому я попадусь на глаза. Я решила сыграть иначе (посовещавшись с одним бывалым туберкулезником, хорошо знающим врачей, и то, как тут все устроено): я пользуюсь некоторыми привилегиями и, улучив момент, поговорю с нашим капралом, скажу ему, что побеги через дыры для меня — несерьезно, что прошу о его благосклонности на срок в две недели — пропуска почаще и т.д. Есть риск, что он не согласится и вдобавок станет пристальнее за мной следить, но думаю, что как-нибудь сторгуемся. А вот не предупредив его и действуя так, как здесь пытаются действовать все, я наверняка лишусь привилегированного положения, и уже от него, т.е. от капрала, ничего не добьюсь. Ты читаешь и сочувственно улыбаешься, но такие у нас порядки, впрочем, если задержишься здесь подольше, поймешь, что я поступила, вероятно, наилучшим образом. Конечно, чем позже ты приедешь, тем проще мне будет отвоевать побольше свободы. Мне ведь хочется немного побыть с тобой — без посторонних глаз, не слоняясь от скамейки к скамейке в парке, где, к тому же, сидеть все холоднее. Если в твой приезд мы —  несчастные — проторчим в дежурке, ты в результате уедешь в ярости, а я останусь здесь в отчаянии. Поэтому позволь мне как следует все устроить, а пока наберись терпения и выздоравливай. Если приедешь в конце сентября, тоже будет великолепно, потому что и погода, и краски в горах именно тогда — чудесные! Напиши, понимаешь ли ты то, что я пишу (и не подозреваешь ли тайного умысла). Крепко целую, Корнель!

Вислава

P.S. Учти, пожалуйста, что это письмо далось мне непросто, потому что на самом деле я сейчас хочу тебя видеть, хотя бы издалека!

Твоя В.

[28 XI 1968]

четверг после телефонного разговора!

Корнель Милый!

Забыла тебя попросить, чтобы, все-таки, после такого воспаления легких ты особенно себя берег, потому что от антибиотика твой иммунитет ослаблен, впрочем, ты об этом знаешь. А сигарет, действительно, старайся курить поменьше, хотя бы в течение двух недель! Пока никаких других просьб у меня нет, а тем более требований. Завтра иду в увольнительную, впервые одна — погода как раз изумительная! Я рада, что хотя бы санитарное заточение у тебя уже позади. И что я могу тебе хотя бы позвонить — без этого я совсем здесь одичаю.

Можно ли мне тебя поцеловать?

В.

z20926126Q,Kolaz-Wislawy-Szymborskiej.jpg
Архив Ягеллонской библиотеки

1 I 1969

Уважаемая!

Вот чем занимается человек, каторому Вы даверяете, особенно гокда уезджает во Вроцлав.

Очень Вам зачуствую.

Доброжелатель.

На обороте приклеена вырезка из газеты с заметкой о Филиповиче — лжесвященнике.

Ланц[корона] 29/30 I 1969

Дорогая Вислава,

умоляю, остерегайся гриппа! Особенно сторонись мужчин, как известно, главных переносчиков гонконгского вируса. Относительно безопасны мужчины старше 60-ти.

Л[анцкорона] 18 III 1970

Дорогая Вислава,

вчера на ужин были чудо-вареники, но по причине твоего отъезда у меня почти пропал аппетит. Несмотря на настойчивые уговоры хозяев, я смог съесть только 15 штук. После ужина отправился к себе, наверх, где набросал два рассказа и несколько стихотворений, думая о тебе.

[13 VII 1971]

Корнель Не Допускающий Возражений!

[…] Очень скучаю по тебе. По утрам еще куда ни шло, потому что надо работать, но под вечер твое отсутствие превращается в драму. Не станешь ли ты возражать, если я по-прежнему буду о тебе думать?

Kornel_Filipowicz_i_Wis_awa_Szymborska.jpg.jpg
Вислава Шимборская и Корнель Филипович

Одна мысль про “«Твоему коту живется лучше всех. Письма», любовная переписка Виславы Шимборской и Корнеля Филиповича (фрагменты из книги, 1966—1971 гг.)”

Оставить комментарий