Адам Черняков, «Дневник Варшавского гетто». Последняя неделя

Адам Черняков (1880, Варшава, Российская империя — 23 июля 1942, Варшавское гетто) — польский инженер еврейского происхождения, в 1930-е гг. — сенатор Польши. В 1939—1942 гг. возглавлял юденрат Варшавского гетто. Совершил самоубийство, узнав о том, что нацисты планируют массовую депортацию евреев из гетто в лагерь Треблинка.

17 VII 42 В 7 утра мне домой принесли список заключенных, приговоренных к смерти и т.д. для переговоров со Шмидтом. 

С утра в Общине 1. Звонит Глассувна от комиссара, требуют сегодня освободить синагогу от беженцев. Здание перейдет в распоряжение СС. Я направил Фиршта 2 во дворец Брюля 3 по этому вопросу. День начинается плохо. К счастью, оказалось, что синагогу предназначили для иностранцев-евреев. Сегодня я должен ее освободить, чтобы разместить эмигрантов, направляющихся в Америку и т.д.

В 11 были два немца, которые предлагают сделку по обмену + освобождение части заключенных и, воз[можно], разрешение на свободную закупку ржаной муки за поставку обуви и т.д.

На совещании в присутствии Гепнера, Штольцмана, Рехтханда и Альтберга в общих чертах наметили план. В понедельник, воз[можно], вопрос будет решен окончательно. Завтра договорюсь с комиссаром. Переселение 1700 нем[ецких] евреев из дома 109 по улице Лешно прошло без происшествий. Под него занято несколько десятков помещений.

18 VII 42 — Утром — с Лейкиным у Брандта и Менде. Весь день плохие предчувствия. Ходят слухи, что с вечера понедельника начнется перселение (всех?!). Я спросил комиссара, известно ли ему что-нибудь об этом. Он ответил, что нет и что не верит в это. Тем временем в квартале паника, одни говорят о переселении, другие о погроме. За сегодня и завтра мы должны освободить синагогу, в которую въедут иностранцы-евреи. Когда я сидел у Менде, вошла полька лет 16-18 с заявлением, что в ее доме живет крещеная еврейка.   

19 VII 42 — С утра в Общине. В городе страшная паника. Кон, Хеллер, Эрлих сеют панические слухи. Все это похоже на искусственную пропаганду. Хоть бы так и было. С другой стороны, ходят разговоры о том, что подготовлено 40 вагонов. Оказалось, что их 20, и что они подготовлены по распоряжению СС, так как завтра в лагерь будут отправлены 720 работников.

Кон утверждает, что завтра в 8 вечера начнется переселение 3000 евреев из малого гетто (ул. Слиска?) и сам с семьей удрал в Отвоцк. Остальные сделали то же самое.

Некий Черняков, кажется, мой родственник — аферист, состоявший при отделе труда, где долгое время работал. Я приказал отправить его в тюрьму. Из-за паники объехал сегодня на машине весь район. Побывал в 3 садах 4. Не знаю, удалось ли мне успокоить население. Но что мог, сделал. Делегации, обращающиеся ко мне, стараюсь приободрить. Чего мне это стоит, они не видят. Сегодня принял 2 дозы порошка от головной боли, 1 ибалгин и валерьянку. Несмотря на это, голова раскалывается. Стараюсь, чтобы улыбка от лица не отклеилась.

20 VII 42 — В 7.30 утра в гестапо. Спросил Менде, насколько верны слухи. Он ответил, что ничего не слышал. Потом я обратился к Брандту, он сказал, что ему ничего не известно. На вопрос, возможно ли, все-таки, такое, ответил что ничего не знает. Я вышел от него в сомнениях. Обратился к его начальнику, комиссару Боему. Тот ответил, что это не его компетенция, и что Гогенманн, возможно, мог на фоне слухов о чем-то объявить. Я упомянул, что, согласно распространяемым сведениям, сегодня в 19½ начнется переселение. Он ответил, что, наверное, что-то знал бы, будь так на самом деле. Выхода у меня не было, я отправился к заместителю руководителя III отдела, Шереру. Он выразил удивление относительно слухов и заявил, что тоже ничего не знает. В конце я спросил, можно ли объявить населению, что нет причин для опасений. Он ответил, что можно, что все, о чем говорят — Quatsch и Unsinn (вздор и чепуха).

Я приказал Лейкину уведомить население по кварталам. Поехал к Ауэрсвальду 5. Он заявил, что обо всем рассказал полицайфюреру СС. Фиршт между тем был у Йезуитера 6 и Шлетерера 7, которые, возмутившись распространяемыми слухами, запретили расследование по этому делу.

Вернулся в Общину. Застал д-ра Шмидта. Завершается обмен, обувь и т.д. на зерно (1 250 000).

Обсудил сегодня с комиссаром вопрос об арестованных детях 8. Он велел написать на свое имя письмо по поводу освобождения, намеревается разместить детей в исправительных колониях и гарантировать, что они не сбегут. Я предложил поручить воспитание «Патронату над заключенными» 9. Комиссар потребовал назначить ответственного за надзор над детьми. Им должен быть кто-то из еврейской полиции.

Беседовал с Качкой, куратором сборного пункта на Дзикой 10. Решается вопрос о размещении детей также и в этом пункте. Я намерен закончить дом на ул. Цегляной (с миквой) 11, чтобы разместить детей в этом здании. Следует полагать, около 2000 детей будут распределены в исправительные колонии.    

21 VII 42 — С утра в Общине. Около 12 появились сотрудники SP (вероятно, Sicherheitspolizei — прим. составителя) 12 и приказали задержать советников, находившихся в здании, в моем кабинете. Кроме того потребовали список остальных советников. Вскоре советники из моей комнаты были арестованы группами. Одновременно арестовали руководство От[дела] снабжения] во главе с Гепнером 13. Я хотел выйти вместе с арестованными. Мне велели оставаться в здании. Тогда же другие сотрудники SP приехали в мою квартиру за моей женой. Им сообщили, что она на ул. Вольносци 14 в Доме ребенка. Они съездили и вернулись в мою квартиру, приказав жене к 3 часам быть дома. Часть советников сегодня уволили.   

Я обратился к Брандту, он сообщил, что завтра, послезавтра их выпустят. Переговорил с Ауэрсвальдом по поводу дела Гепнера и его сослуживцев из О[тдела] с[набжения]. Сказал, что завтра все сделает. Спросил, о ком именно речь. Мне показалось, он сомневается насчет Гепнера. Поэтому я подчеркнул, что на Гепнере держится весь О[тдел] с[набжения].

Сидел в Общине до 6, привел жену в Общину. Вечер спокойный. Ночью были погибшие (Несомненно, речь идет о массовых убийствах — прим. составителя.).     

22 VII 42 В 7.30 утра в Общине. Границы малого гетто охраняются специальным отрядом, помимо обычного.

В 10 часов появился штурмбанфюрер Хефле со своими людьми. Мы отключили телефоны. Из сада напротив увели детей.

Нам объявили, что, за некоторыми исключениями, евреев, вне зависимости от возраста и пола, переселяют на восток. Сегодня к 4 часам пополудни должны быть доставлены 6000 человек. И столько же (минимум) ежедневно.

Нам приказано освободить дом 103 на улице Желязна для нужд немецких сотрудников, занимающихся переселением. Мебель не отдали. Так как члены юденрата, их жены и дети не подлежат выселению, я попросил включить в их число членов JSS 15, Союза ремесленников, уборщиков улиц и т.д., на что получил согласие.

Я попросил освободить Гепнера, Розена, Штольцмана, Дрыбинского. Винтера, Кобрынера, на что получил согласие. В 3.45, за исключением Розена, все уже находятся в гетто.  

Лейкин велел мне сообщить после обеда, что, похоже, в полицейскую машину бросили стекло. Нам пригрозили, что если такое еще раз повторится, наших заложников расстреляют. Самая трагическая проблема — проблема детей в сиротских приютах и т.д. Я о ней сказал, может быть, удастся что-нибудь сделать.      

В 5.30 приехал один из служащих, Форворт (?) (Знак вопроса поставлен Черняковым, речь о Вортхоффе — прим. составителя) и потребовал назначить заместителем Лейкина Юзефа Эрлиха 16. У него уже три звездочки.

Штурмбанфюрер Хефле (Beauftragter (уполномоченный) по вопросам переселения) пригласил меня в кабинет и сообщил, что пока моя жена свободна, но если переселение сорвется, она первой из заложников будет расстреляна.

23 VII 42 — С утра в Общине. Пришел Вортхофф из группы переселенцев, с которым я обсудил ряд дел. Он освободил от переселения учеников ремесленных школ. Работающих замужних женщин тоже. Что касается сирот, рекомендовал переговорить с Хофле. Насчет ремесленников также посоветовал переговорить. На вопрос, сколько дней в неделю будет проводиться операция, ответил, что 7 дней в неделю.

В городе все рвутся работать в шопах 17. Швейная машинка может спасти жизнь. (Хотя изначально говорилось о том, что ремесленники не подлежат переселению, многие из них были депортированы — прим. составителя.)

Третий час. Пока 4000 готовы к отъезду. К 4 часам, согласно приказу, должно быть 9000.

На почте появились какие-то сотрудники и распорядились приходящие письма и посылки направлять в Павяк.

Меньше чем через час после этой записи Адам Черняков покончил с собой. Он отравился цианистым калием в своем кабинете в Общине.

На столе было найдено короткое письмо жене:

«От меня требуют собственными руками убивать сынов моего народа. Мне не остается ничего другого, кроме как умереть».

Перевод с польского Антона Маликова и Ольги Чеховой

Источник:

 wojtek.pp.org.pl

Оставить комментарий