Лешек Колаковский, лекция «О равенстве»

Лешек Колаковский (1927 — 2009) — одна из наиболее крупных фигур польской философии. Занимался историей философии, философией религии и европейской культуры. Эссеист, публицист, прозаик, автор философских сказок. Один из основателей Варшавской школы историков идей. Кавалер Ордена Белого орла (высшая государственная награда Польши, один из старейших польских орденов).

 

Перевод с польского Елены Барзовой и Гаянэ Мурадян

 

О РАВЕНСТВЕ

 

Задумаемся над тем, что в действительности значат слова — некогда звучавшие революционно, а потом ставшие банальностью — «все люди равны». Они не означают предписания, чтобы закон применялся ко всем одинаково, поскольку это предписание по сути свое условно: а почему, собственно говоря, все должны быть равны перед законом? Это предписание само уже базируется на утверждении, что люди равны, и потому закон должен быть одинаков для всех. Следовательно, основой этой нормы является некое фактическое состояние. Но что это за состояние, и как нам понять, что происходит на самом деле?

Критики, утверждающие, что люди не равны, потому что во многом различны (у каждого свои умения, навыки, знания, характер), допускают ошибку. Ведь то, что люди не идентичны, что они разные, — очевидно и общеизвестно; известно это и тем, кто провозглашает равенство как факт, не зависящий от этих различий, а значит, ссылаться на различия, доказывая, что люди не равны, бессмысленно, поскольку это не относится к идее равенства, которую имеют в виду те, кто ее провозглашает.

И дело вовсе не в том очевидном соображении, что люди принадлежат к одному биологическому виду, а следовательно, обладают аналогичным биологическим строением, аналогичными морфологическими и физиологическими особенностями. Будь все дело в этом, мы с таким же успехом могли сказать «все гуси равны», «все мухи равны» или «вся крапива равна». Однако же мы так не говорим, и что должны означать подобные высказывания — абсолютно неизвестно. Равны люди, а не мухи.

Мыслители Просвещения верили, что каждый человек рождается подобным tabula rasa, а все различия между людьми обусловлены воспитанием и влиянием среды. В наши дни верить в это уже нельзя, поскольку нам известно, что люди рождаются с разным генетическим багажом, и хотя в генетике человека еще многое предстоит исследовать, хотя каждый человек, несомненно, является продуктом не только наследственных качеств, но и воспитания, однако же никто не сомневается и в том, что генетически мы друг от друга отличаемся. Нельзя утверждать, будто в генах Гитлера была безошибочно записана вся карьера Гитлера, а в генах матери Терезы — все деяния и мысли матери Терезы, но можно допустить, что существуют некие наследственные особенности, которые делают возможным — хотя и не обязательным, — чтобы кто-то с большей вероятностью стал Гитлером, а кто-то матерью Терезой. Однако при всем при том оба они — и Гитлер, и мать Тереза — не только относятся к одному и тому же биологическому виду, но и в некотором смысле, который мы как раз и пытаемся прояснить, оба они такие же, как и все, равные, хотя и в высшей степени разные.

Разумеется, можно провозгласить равенство людей, основываясь на христианской — и не только христианской — религиозной традиции. С этой точки зрения, мы скажем, что все люди — дети одного отца, и Бог будет судить их одной мерой, какими бы они ни были: учеными или неучами, бедными или богатыми, где родились, к какому классу принадлежали. Следовательно, люди равны как нравственные субъекты, которым Бог явил заповеди естественного закона и наделил способностью исполнять или нарушать эти заповеди по их собственной воле.

Но можно ли провозгласить равенство — не как требование, а как фактическое состояние, — независимо от веры в единство человечества перед лицом Бога? Думаю, да, — однако для этого требуются некоторые предпосылки нравственной природы, относящиеся к самим основам устройства человеческого сообщества. Говоря, что люди равны, мы имеем в виду, что они равны в человеческом достоинстве, которым обладает каждый и которого никто не имеет права нарушать. Но что же такое человеческое достоинство, которое, как отмечали некоторые философы, неотделимо от нашей способности пользоваться разумом и совершать свободный выбор, в частности, выбор между добром и злом? Человеческое достоинство, безусловно, не является чем-то, что мы можем увидеть, и легче сказать, когда оно нарушено, чем когда находится в естественном состоянии. Однако же, если мы ограничимся всего одной проблемой, а именно — понятием человека как существа, которое способно собственными силами, без давления суровых внешних обстоятельств, выбирать между добром и злом, мы придем к некоторой ясности.  Исключим из рассмотрения особые случаи — тех несчастных, жестоко обделенных людей, которые в принципе неспособны к участию в культуре и полностью полагаются на других. Мы можем сказать, что люди способны делать выбор, что они ответственны за то, что творят — добро или зло — и что именно сама эта способность, а не то, как они ее используют, делает их равными в достоинстве, и что человечество, определенное таким образом, достойно уважения, а следовательно, уважение полагается и каждому человеку в отдельности. В этом утверждении нет ничего вызывающего или оригинального. Можно ли вывести отсюда какие-то конкретные рекомендации о том, как именно мы должны относиться к людям, которые пользуются своей свободой, чтобы убивать, насиловать, глумиться над другими людьми, нарушать их достоинство? Пожалуй, только одну: даже с самыми худшими, с теми, кого необходимо покарать за преступления, нельзя обращаться так, чтобы это нарушало их человеческое достоинство. Это достоинство не зависит ни от каких различий между людьми – ни от пола, ни от расы, ни от национальности, ни от образования, ни от характера, ни от рода деятельности.

Если бы мы верили, что представляем собой механизмы, чьи мысли и поступки неукоснительно навязываются давлением внешних обстоятельств, с помощью физической вселенной, то понятие достоинства как такового было бы бесполезным, а значит, и понятие равенства не имело бы смысла.

Из того, что в таком понимании мы равны, очевидным образом следует, что неравенство перед лицом закона противоречит человеческому достоинству. Однако отнюдь не следует то, что мы должны стремиться также и к равенству в смысле равного распределения благ. Равенство, понятое таким образом, равенство в распределении благ, провозглашалось, разумеется, множество раз — некоторыми средневековыми сектами, затем левыми якобинцами в революционной Франции, а в XIX веке и позже отдельными фракциями социалистического движения. Они рассуждали просто: коль скоро люди равны, то каждому положено одинаковое количество земных благ. Однако это рассуждение неверно. Некоторые версии эгалитаризма основывались на том, что равенство представляет собой наивысшую ценность, и следовательно, к нему необходимо стремиться даже тогда, когда после введения равенства хуже будет всем, включая беднейших; не важно, что бедные станут еще беднее — лишь бы никто не был богаче других.

В такой идеологии речь в принципе идет не о том, чтобы людям жилось лучше, но лишь о том, чтобы никому не жилось лучше других; а значит, это идеология, вырастающая не из понятия справедливости, а только из зависти (есть такой русский анекдот: «Бог говорит мужику: «Ты получишь всё, чего только ни пожелаешь, но знай: что бы ты ни попросил, твой сосед получит вдвое больше. Чего ты хочешь?» На что мужик отвечает: «Господи Боже, выколи мне один глаз»». Вот он, истинный эгалитаризм). Впрочем, такое равенство — несбыточный идеал. Чтобы его ввести, потребовалось бы подвергнуть всю экономику тоталитарному принуждению, всё должно было бы планироваться государством, никто не имел бы права выполнять какую-либо работу иначе, чем по государственному указу, ни у кого не было бы причин работать больше или лучше, чем от него требуют. В результате вся экономика полетела бы к черту, а равенства все равно бы не было, поскольку при тоталитарном строе неравенство неизбежно, и это прекрасно известно из опыта, ведь те, кто правит без социального контроля, всегда будут выделять себе огромное количество материальных благ, а кроме того, у подавляющего большинства людей были бы изъяты и нематериальные, но весьма существенные блага: такие как доступ к информации и участие во власти. И значит, ко всем бедам добавилось бы еще и угнетение.

Можно, конечно, спросить: а разве не возможно равенство в распределении всех благ на добровольной основе, как в монастыре или в кибуце? Ответ простой: возможно в том смысле, что не противоречит законам физики или химии. Однако, к сожалению, противоречит всему, что мы знаем о человеческом поведении — по крайней мере типичном.

Это, в свою очередь, отнюдь не означает, что неравенство в распределении благ не представляет проблемы, особенно там, где имеются огромные ареалы ужасающей нищеты. Неравенство можно смягчить всеобщим прогрессивным налогом, который до сих пор является наиболее эффективным инструментом, однако не стоит забывать, что после определенной границы прогрессивный налог становится разрушительным для экономики и невыгодным не только для богатых, но и для бедных. Приходится признать, что существуют определенные законы экономической жизни, отменить которые мы не в силах. Конечно, чрезвычайно важно, чтобы все люди могли жить достойной жизнью: когда они не голодают, когда у них есть, во что одеться, где жить, когда они могут дать своим детям образование и пользоваться услугами здравоохранения. Эти принципы приняты во всех цивилизованных странах, пусть даже и реализованы не в совершенстве. Что касается стремления к полному равенству в распределении благ, то это верный рецепт полной катастрофы. Рынок несправедлив, но уничтожение рынка означает тиранию и нищету. И напротив, равенство с точки зрения человеческого достоинства и вытекающее из него равенство прав и обязанностей — это требование, без которого мы скатились бы к варварству. Не будь его, мы могли бы признать, к примеру, что можно безнаказанно истреблять другие расы или нации, что нет никаких оснований давать женщинам равные гражданские права с мужчинами, что дозволено убивать старых и дряхлых людей, от которых обществу нет никакой пользы, и т.п. Вера в это равенство не только хранит нашу цивилизацию, но и делает нас людьми.

 

Фотография обложки: www.poznan.pl

 

Оставить комментарий