Конец проекта «правда». Мариуш Щигел cдается читателям

Мариуш Щигел (1966) — журналист, репортер, «нерадивый» чехофил. Издатель, владелец кафе-клуба и частного дома культуры. В конце 1990-х ведущий популярного телешоу «Обо всем на свете» на канале «Польсат». Педагог, любитель репортажа, его пропагандист и преподаватель. Обладатель множества литературных премий. Его книги переведены на все крупные европейские языки. Русскому читателю известен по сборнику репортажей «Готтленд» ( М.: Новое литературное обозрение, 2009, пер. П. Козеренко).

Текст Войцеха Шота вышел в журнале «Książki. Magazyn do czytania» в ноябре 2018 года.

Książki_Magazyn_do_czytania_okładka_112018.jpg
Ноябрьский номер журнала «Książki. Magazyn do czytania» (2018)

Авторы журнала пишут на своей странице в фейсбуке: «В начале была проблема: поляки перестают читать. Очередные исследования рисовали апокалиптический образ нечитающий Польши. Нашим ответом на такое положение дел стала акция в поддержку чтения «Читаем в Польше» и «Книги. Журнал для чтения» («Książki. Magazyn do czytania»), ставший ее эманацией. Первый номер нашего журнала, с Янушем Корчаком на обложке, вышел 14 июня 2011 года. Мы хотели показать: о книгах можно писать и умно, и захватывающее, а между первой и последней страницей обложки скрыты целые миры».

Перевод с польского Полины Козеренко

Мариуш Щигел тщательно дозирует личные данные, которыми готов поделиться с общественностью, и следит за тем, чтобы обнародовать только ту информацию, которая поможет рассказать о других. На сей раз все иначе. «Нет» — книга о том, как другие влияют на жизнь героя-повествователя, об отношениях, важных для автора людях, основной характеристикой которых становится заявленное в названии отсутствие.

42414413._UY630_SR1200,630_.jpg
Обложка книги Мариуша Щигела «Нет»

«В этой книге все правда. Если бы я что-то придумал, она была бы намного интереснее», — так Мариуш Щигел приветствует читателей в новой книге с довольно провокационным названием: «Нет». Провокационным, потому что заставляет читателя задуматься: кого/чего нет? Нет — как вскоре объяснит автор — людей, которые еще недавно были, а сегодня от них остались какие-то бессмысленные предметы, надгробия, память, которая где-то еще жива? Или, может, «нет» означает отсутствие, тайну, что-то скрытое за завесой? Так чего же «нет»? Над этим мы вместе подумаем, читая книгу.

. . .

Чехофил, как он сам себя называет, иногда добавляя эпитет «нерадивый». Издатель, владелец кафе-клуба и частного дома культуры. Немножко знаменитость, педагог, любитель репортажа, его пропагандист и преподаватель. Пан ведущий из телевизора, ставший паном редактором из газеты, любимым фельетонистом читателей. И главное — репортер, который знает: самое важное в этой профессии — доверие читателей — завоевывается не только добротно написанными текстами, но и постоянным общением. Тексты Щигела из инстаграма начинают жить своей жизнью. Все роли он играет необычайно увлеченно, веря в то, что делает, осознавая собственную миссию. Его вездесущее «я», заполняющее страницы репортажей, проступает в большинстве публичных высказываний. Щигел заботится об имидже как никто другой из коллег по цеху. По его стопам идет молодое поколение. Юстина Копинская1 и Филип Спрингер2 знают: непрерывный диалог с читателем — основная составляющая профессии «репортер». И у них прекрасный учитель. Несмотря на то, что Щигел — особенно в новой книге — откровенничает, впускает нас к себе домой (а в инстаграме даже в тренажерный зал), этот образ — продуманный. До сих пор журналист следил за тем, чтобы многое оставалось в сфере «нет». «Нет» — важная веха в автобиографической игре с читателем.

. . .

Когда я спрашиваю Гонзу, чешского театроведа, почему чехи полюбили Щигела, то огребаю по полной. «Тебе не жалко времени на такую статью? Постоянно одни и те же схемы: мы — они. Только слова переводить на заезженные стереотипы». Но Щигел, по его мнению, пишет о поляках, а Чехия и чехи — лишь декорация. Щигел «описывает и восхищается тем, чего в Польше нет». А чего нет в Польше?
. . .

1966. Щигел появился на свет в Злоторые. Через два года по городу в направлении Чехословакии пройдет колонна польских войск. Как он сам пишет, это обычный, ничем не примечательный городишко, но стоит вспомнить, что говорит отец, Ежи Щигел, — хорошо быть обычным. Злоторыя, с одной стороны, «болтается словно гиря у ноги», с другой — научила смирению, научила слушать. Было это в прачечной гостиницы «Под башней», где работала его мама и значительная часть семьи Щигелов. Они хотели, чтобы Мариуш стал администратором в гостинице или начальником на обувной фабрике. Он поступает в экономическое училище в Легнице. Единственный парень на курсе. Он рвется писать, еженедельник «Na Przełaj» («Наперерез») как раз объявляет набор корреспондентов. Так появляется первый текст: «Точка зрения». Его дебют в «Na Przełaj» состоится еще до окончания училища. Он переписывается с эстрадными певицами. Пишет Ванде Кветневской3, Уршуле4. Эти письма Щигел хранит до сих пор. По его словам, он «запрограммировал» свою карьеру.
. . .

1984. Восемнадцатилетний Мариуш Щигел пишет: «Самое страшное — любопытные взгляды. Часто, когда я иду по улице или захожу в кафе, мне кажется, что все на меня смотрят, потому что я веду себя не как мужчина». Репортаж «Не нужно сенсаций» о Даниэле, гее и «мужской проститутке», многих ошеломил — подобных тем пресса избегала. В том же сентябрьском номере «Na Przełaj» сексолог и психиатр Анна Сежповская-Кетнер скажет: «Все те ценности, которые важны для гетеросексуальных отношений — дружба, любовь, доброта, — точно так же возможны в отношениях гомосексуальных». По прошествии тридцати лет эту фразу все еще приходится повторять. На дворе восьмидесятые, нет никакой «гей-» и «лесбийской» прессы. Зато есть дружественно настроенная редакция «Na Przełaj» и Мариуш Щигел, который через два года в «Репортаже для взрослых» станет объяснять, как функционирует «застава»5. Для многих этот текст — настоящая революция и предвестник перемен.

. . .

1990. Щигел пишет для «Газеты Выборчей». Шесть лет он будет наблюдать за эффектами капитализма по-польски и будет писать о них, как никто другой. Когда сегодня мы читаем репортажи Ольги Гиткевич6 или Марека Шиманяка7, то видим, скольким они ему обязаны. А он — Ханне Кралль, научившей его, что суть этой профессии — понять, а не оценивать. И не сыпать мудрыми изречениями. Щигел описывает пострадавших от зарождающегося капитализма, говорит об абсурдах новой бюрократии. Идет по жизни вместе с жертвами новой Польши.
. . .

Они писали от руки. Например, уполномоченному по правам человека. У Збигнева Р. есть двойник — по ошибке под его именем похоронили неизвестного, — а районная прокуратура шлет ему запрос, чтобы он объяснил, почему жив. Романа Валясек из Александров-Куявского решила: если за два года она не получила ни одного предложения работы, значит, нарушены ее права. Благодаря вмешательству омбудсмена пани Романа смогла полгода убирать здание городской администрации. В Польше побит рекорд по убийствам. В 1993 году совершено 1106 нападений со смертельным исходом. Прогнозировали дальнейший рост преступлений, но, по всей видимости, не учли социальных перемен. В 2017 году убили «лишь» 519 человек.

Люди хватаются за все, чтобы только сколотить состояние. Хороши все способы: честные, незаконные, странные, а иногда шокирующие. Репортаж о компании Amway («Я хочу быть бриллиантом») — один из лучших польских журналистских текстов 1990-х. Объединенные в сборник, они выйдут в 1996 году в книге «Воскресенье, которое случилось в среду». Уже тогда стало ясно, что отношения между Щигелом и читателем — уникальные. Журналист и бывший посол Польши в Чили Даниэль Пассент напишет: «Он льнет к своим собеседникам». Эту фразу Щигел будет цитировать в своих автобиографических справках. Туда же он внесет: интерес к Дворцу культуры и науки в Варшаве, творчеству певицы Гайги8 и путешествиям по (уже) бывшему СССР.

. . .

1993. В июле «Газета Выборча» публикует репортаж «Онанизм по-польски». Сегодня он кажется весьма схематичным текстом об очевидном (по крайней мере, хотелось бы надеяться), тогда реакцией стали шок, скандал и недоверие: репортер, в положительном свете описывающий «карманный бильярд», — такого еще не было. Само упоминание об «этом» давалось с трудом, что уж говорить о появлении «таких слов» на страницах крупнейшей польской газеты. «Если напечатали ваш “Онанизм”, то теперь вам все можно», — спустя три года скажет пан Веручинский, который хотел бы заниматься любовью с двумя женщинами. Щигел кокетничает: «Эх, — вздохнул я, — “Газете” нужны серьезные темы. Я пишу о безработных, о новой Польше, о приватизации».

В «новой Польше» секс выходит на повестку дня, секс-шопы с низкопробными вывесками и окнами, затянутыми красной пленкой, станут появляться на центральных улицах польских городов, распаляя воображение поляков и полек. Мы пока не умеем «об этом» говорить, но уже скоро услышим «это» по телевизору.

. . .

1995. Умирает легенда журналистики Анджей Войцеховский. Его программа «Обо всем на свете» — популярное ток-шоу на телеканале «Польсат», но именно благодаря Мариушу Щигелу, ставшему его ведущим после создателя «Радио Зет», поляки и польки распалились до предела. Его гостями были проститутки, драг-квины, нудисты, коллекционеры и Наталья Орейро с пятью победительницами конкурса ее двойников.

«Когда каждое воскресенье я вижу вас по телевизору, для меня ничего больше не существует», — пишет пани Иоланта. Она умоляет Щигела, чтобы тот выходил в эфир два раза в неделю. Пани Иоланта смотрит на него на большом экране, благодаря чему его «лицо — размером шестьдесят сантиметров», но, к сожалению, «операторы не особенно балуют нас крупными планами». С тех пор Щигел знает: «Человек, пропущенный через экран телевизора, облагораживается. Если вас показали по телевизору — это как если бы в XVII веке в Польше вам даровали дворянство». Забавная история — всегда кстати. Щигел заходит справить нужду. Тут же раздается вопль: «Эй, люди?! В курсе, кто там сидит? — Кто? — нехотя спрашивают клиенты сортира. — Польсат там сидит! — звучит ответ».

. . .

Особенный пафос, наивные на первый взгляд вопросы выталкивали гостей из — как сказали бы мы сегодня — «зоны комфорта», заставляли их делиться сокровенным с миллионной аудиторией. Своей свободной манерой держаться Щигел раскрепощал людей, будто бы хотел сказать: «Да я тут только мимо проходил, вот заглянул поболтать». Немного неуклюжий, симпатичный рубаха-парень из соседнего подъезда. Такой имидж станет его фирменным знаком, хотя ему придется бороться с амплуа шоумена с дебильной улыбкой, потакающего низменным инстинктам массовой аудитории. Это никак не вяжется с интеллигентным образом, который он создает.

. . .

2000. Семидесятичетырехлетняя Власта Прухова поет в клубе «Cry Me a River», а слушает ее тридцатичетырехлетний польский репортер. Репортер, который уже знает: роман с телевидением закончится разводом. Он еще не говорит по-чешски. Покупает книгу Франтишека Достала «Praha zezadu», потому что это — фотоальбом. «Прага сзади». Даже в этой истории Щигел играет эротическим подтекстом. Впервые в Прагу он едет на интервью с легендарной Геленкой Вондрачковой. Он не знает чешского, она говорит по-польски. Так начнется самый важный из публичных романов Щигела. С чехами. Хотя бывает и с чехословаками.

. . .

2006. Сначала он выйдет в Чехии. «Готтленд» ждет успех по обе стороны Судет. Это была одна из первых книг в серии «Репортажи» издательства Czarne и до сих пор остается одной из самых успешных в его истории. Первое издание на обложке рекомендовали Адам Михник («Мы читаем эти истории через призму собственной судьбы») и Агнешка Холланд («Чтение повергло меня в глубокую грусть»), а издательство написало на клапане: автор рассказывает о чешских знаковых личностях, которые «в Польше практически неизвестны». Среди них: обувной магнат Томаш Батя, актриса Лида Баарова, скульптор Отокар Швец — автор самого высокого в мире памятника Сталину, легендарное (в Чехии) трио Golden Kids, в котором пели Марта Кубишова, Гелена Вондрачкова и Вацлав Нецкарж, и, конечно, Карел Готт.

Когда через четыре года вышло переиздание, прочитать книгу уже призывали респектабельные СМИ: «Le Figaro» («Это не книга, а сокровище»), «La Repubblica» («Волнительное, трагическое, забавное путешествие») и «Hospodářské noviny» («Это зеркало, в которое мы сами не смогли бы посмотреться»). Адам Михник и Агнешка Холланд переехали на клапан, а завершала книгу статья «“Готтленда” жизнь после жизни», в которой автор описал несколько смешных историй о том, как его тексты приняли в Чехии. Щигел: «Впрочем, мне кажется, в сегодняшнем мире столько всего происходит, что ничего уже не нужно придумывать».

Он не цепляется судорожно за репортаж. Проскальзывают анекдотические интерлюдии, его тянет к эссе, появляются авторские комментарии. Здесь уже много самого Щигела, почти все тексты нанизаны на автобиографический стержень. Пан ведущий из телевизора материализовался в книге. Читатели присуждают ему премию «Нике». Жюри отдает предпочтение «Трактату о лущении фасоли» Веслава Мысливского.

. . .

2009. Август. «Едва ли наши знания о мире можно назвать всеобъемлющими», как говорил Капущинский. Щигел вместе с Тохманом и Гозьлинским (главным редактором журнала «Książki») основывают фонд «Институт репортажа». При нем работает Польская школа репортажа. В сентябре на задворках улицы Новый Свят в Варшаве они открывают Wrzenie Świata9 — кафе и книжный магазин, где проходят встречи, посвященные литературе нон-фикшн. Концепция расширяется, на мероприятия валят толпы. Напротив появляется пустующее помещение и идея, как его использовать. Так рождается «Фактический дом культуры» — место авторских встреч, где не мешает грохот кофемашины.

Среди выпускников школы — такие известные сегодня писатели и журналисты, как Анджей Мушинский10, Милена Рахид Хехаб, Петр Нестерович и Катажина Бони. Публикуемые на сайте отчеты поражают прозрачностью и всеохватностью, так же, как поражает и сам институт масштабами своей деятельности. Благодаря усилиям Щигела выходят антологии польского репортажа — одна, посвященная репортажу после 1989 года, вторая, трехтомная, — настоящий монументальный труд. Книга, изумляющая размахом и оригинальным выбором текстов, может стать источником вдохновения, но также примером того, что для Щигела важно: союз коммерции с культурой. Объединение интеллигентского этоса с жизнью материальной и будничной. В кафе Wrzenie Świata необязательно читать. Можно просто прийти и выпить пива. Лучше всего — чешского. А в Национальной библиотеке можно найти заметки Щигела о том, как он писал свои репортажи. К сожалению, их за пивом не почитаешь.

. . .

2011. Переиздание «Воскресенья, которое случилось в среду» с фотографиями Витольда Крассовского. Шикарный альбом на дорогой бумаге. Крупноформатный. Репортажи о крахе мира в эксклюзивном оформлении. «Будущее уже наступило», — сообщает издательство Czarne. Будущее привлекательно, с ноткой ностальгии. Более скромно выходит сборник «Устрой себе рай» — репортажи о Чехии, написанные не с такой «звездной» перспективы, как «Готтленд». Автор задумал его как «книгу о симпатии к стране», но и здесь он чего-то не договаривает: «Возможно, она еще о чем-то, но это я оставляю читателю».

Рассказывает Щигел эти свои истории, пафосное смешивая с забавным, показывая абсурдную, но в то же время страшно серьезную страну, где одним из направлений в искусстве был фекализм и так трудно было быть героем. Тема, скрывающаяся за аннотацией на обложке, — чешская религиозность и ее проявления. Чехи у Щигела — неверующие, но не лишенные трансцендентных потребностей. Он пишет о людях творческих, деятельных, обходя молчанием политиков — попытка прочтения Чехии, скроенная под польского читателя. Хотя Щигел не борется со стереотипами, а ими кормится, он показывает также их страшные последствия. Смех уже не смешон, атеизм становится глубоким философским убеждением, а не просто отрицанием. Щигел постоянно жонглирует высоким и низким. Уже в предисловии автор преподносит нам нечто между серьезным описанием и забавным анекдотом с эротическим подтекстом, вспоминая с умилением надпись в одном пражском туалете. Такой уж он есть — сначала нашкодит, а потом над этим посмеется.

. . .

2015. Из любви к Чехии можно сделать многое. Можно выучить язык. Можно писать репортажи. А можно основать литературную серию «Стеглик»11, где «Мариуш Стеглик, чехофил» представляет польскому читателю «авторскую литературную подборку». На обложках книг — неуклюже наклеенная картонка с программным текстом, сообщающим, что перед нами книги, от которых Щигел «не может оторваться». Он предлагает устроить себе рай с помощью чешских авторов. Среди опубликованных на сегодняшний день в серии — произведения Карела Чапека, Павла Когоута и Оты Павла. В неизменно великолепных переводах.
. . .

2016. «Проект: правда». Манера Щигела основана на соглашении с читателем и постоянном обольщении. «Автобиографическом соглашении» (Филипп Лежён). В своих собственных текстах репортер Щигел стал все чаще появляться в первом десятилетии XXI века. Вот, к примеру, пан Зденек Стрнадел спрашивает его в мейле, не желает ли он узнать содержание надписи, которую по просьбам польских туристов пришлось снять с буфета в приграничной Борувкова-Гуре. Да, желает. Двадцати четырем людям Щигел подарил «Смерть прекрасных косуль» Оты Павела в переводе Анджея Чцибор-Пиотровского и Юзефа Вачкува. На авторской встрече читательница с четвертого ряда спрашивает, почему чехи были пассивны во времена коммунизма, а многие из них вели себя жестоко. На этот вопрос Щигел не знает ответа. Он прибегает к саморекламе — любит ссылаться на собственные тексты, рассказывать о работе над ними, делясь секретами мастерства, и использовать свои произведения как отправную точку для очередных фельетонов, эссе и репортажей.

Забавный, веселый и воспринимающий действительность с известной долей скепсиса репортер полюбился читателям — так же, как когда-то «пан ведущий» мелькал на экране телевизора в каждом польском доме, так теперь он проник в них через тексты. Может, читателей у него и меньше, чем зрителей, зато они ему верны. Покупают книги, приходят на чашечку кофе в «репортерское кафе», ставят лайки в инстаграме. Свои тексты он адресует прежде всего читательницам. Пишет о них, уделяет им гораздо больше внимания, чем любой другой польский журналист. «Я люблю писать о женщинах, потому что тогда я открываю в себе свою внутреннюю женщину. Большинство мужчин — по разным причинам — эту женщину в себе убивают».

Он же свою уговорил взяться за перо. Уже в 1990-е годы Щигела куда сильнее занимают истории уволенных работниц обанкротившегося компьютерного завода «Эвро», чем мужчин. Он издает «Маленький каприз» — сборник репортажей о женщинах. В розовой обложке. Пишет о Янине Турек, оставившей после себя дневники, поражающие детальностью и бухгалтерской скрупулезностью. Янина Турек 15 августа 1981 года уступила свои карточки на мясо сыну. Янина Турек записывала сама себя, тайно. Она не распространялась о взглядах, не описывала наблюдений, никаких эмоций. События, факты, правда. Щигела интересуют женщины одержимые, ловящие удачу в самых непредсказуемых местах, женщины, у которых есть нечто общее — да хотя бы и общий мужчина. Может, немного сумасбродные, городские легенды, психопатки. Однако он всегда старается относиться к ним с пониманием и теплотой. Щигел заботлив, но не патриархален, учит, но не поучает. Обычный парень.

Малгожата Шейнерт в 1996 году писала, что он «легко подбирает к людям ключ, располагает к доверию, вызывает на откровенность. В нем есть легкость, которая очаровывает, толерантность, которая придает смелости, любопытство, которое льстит и привлекает. Общение — стихия Мариуша, его творчество». Сегодня творчество это перешло в интернет, особенно в инстаграм, где Щигел в духе фельетонов повествует нам о своей жизни с акцентом на достижения в спортзале. Это может вызывать ироническую улыбку или балансировать на грани банальности, но Щигел делает это для нас — чтобы и мы решились поделиться своими историями; за кажущимся нарциссизмом скрывается искренний и вызывающий доверие репортер. И все же игра с читателем подходит к концу, когда он начинает говорить о личном. Так рождается «проект правда».

. . .

«Проект: правда» выходит уже в собственном издательстве автора и кроме текстов самого Щигела включает роман Станислава Стануха «Портрет по памяти» («Portret z pamięci»). Книга Щигела, как сообщается на клапане, — это «литературный коллаж», который помог автору «пережить тяжелый год». Это книга о несогласии смириться с отсутствием. Репортер приводит слова Габриэля Марселя: «Любить — значит говорить другому: ты не умрешь». А что, если это все-таки произойдет? Здесь впервые появляется «нет». Кто-то советует Щигелу: «Напиши книгу под названием “Нет”. А на обложке не должно быть ничего. Даже фамилии автора. Чистый белый лист. О том, как жить с “нет”. Идеальная тема для тебя». Между словами, многими правдами разных людей звучит правда самого Мариуша Щигела. Дозируемая вдумчиво и осторожно. Мы знаем, что он хочет «снискать смерть для жизни», не удаляет номер телефона человека, которого «нет». Читая Мураками с бокалом вина, он «конечно, замещает другое счастье».

Щигел спрашивает людей об их правдах — журналистов и журналисток, случайных встречных. Пишет о своих путешествиях, о том, какому портному он отдает пиджаки, куда ходит на прогулки, но все это — прикрытие для драмы, стоящей за книгой. Драмы, о которой мы почти ничего не знаем. «После нас останется погожий летний день», — заканчивает книгу Щигел. Но это кокетство. Мы знаем, что это не так, что эта тема еще прозвучит. И дождались в 2018 году.

. . .

2018. Наверное, некоторых слов иногда лучше не произносить. Я тоже в это верю. Вместо «смерть» можно говорить «нет», ибо таков неизменный результат смерти. Когда кто-то уходит, его «нет». Несмотря на частные, а порой серьезные трагедии, в творчестве Щигела всегда выигрывал оптимизм или — как минимум — смирение с судьбой. Смириться было тем легче, что используя себя в качестве материала для повествования, самого сокровенного он не касался, приводя лишь забавные случаи из собственной репортерской практики. Щигел тщательно дозирует личные данные, которыми готов поделиться с общественностью, и заботится о том, чтобы обнародовать только ту информацию, которая поможет рассказать о других. На этот раз все иначе.

«Нет» — рассказ о том, как другие влияют на жизнь героя-повествователя, об отношениях, важных для автора людях, в которых на первый план выходит заявленное в названии отсутствие. Все более угрожающее, потому что все более близкое. Как в репортаже о последней поездке отца в Прагу. Кажется, уже четвертой «последней», но все же. Он записывает его нелепости, дурацкие идеи (сами послушайте «деховку»12, которую Щигелу-сыну приходилось слушать часами), удивительные капризы. Отец возвращается в одни и те же места, «чтобы их зафиксировать». То же самое делает и Щигел-сын. Фиксирует, чтобы помнить.

«“Я помню”, этот глагол в первом лице единственного числа следовало бы всегда брать в кавычки. Это было бы честнее по отношению к читателям», — пишет автор. Он записывает истории, которые «помнит», людей, за которыми гонится смерть. Сестер-близнецов, «заражавшихся» психической болезнью. Эвы, составившей в экселе таблицу жизненных итогов, чтобы люди узнали из нее, как она жила. Смерть она хочет записать в графу «успехи». Есть репортажи о людях, осознающих свою смертность и желающих изменить свою жизнь. Здесь автор играет с читателем в «угадайку». Вот человек, который бросает все и отправляется в кругосветное путешествие. Человек этот уже немолод, когда-то он написал либретто к опере о Корчаке, несколько книг, работал журналистом. По этим данным его легко отыскать в интернете, но Щигел относится к нему так, будто тот — аноним.

Публикует письмо своего героя. Подписанное. Фамилией. Словно осторожно проверяя, какую степень откровенности может себе позволить. В репортаже о транссексуальном мужчине предупреждает, что «репортаж — это всегда скрытый рассказ об авторе. Можно даже задуматься, не сообщает ли выбор тех, а не иных эпизодов из жизни героя, больше о пишущем, чем об описываемом». Например эпизод с пенисом, который у героя есть, но на него никто не хотел смотреть. Щигел пишет: «Судя по всему, пенис важен для меня».

Для нас важно согласие автора с «авторепортажной» трактовкой этих текстов. Несколько лет назад он писал о «Ярмарке сенсаций» Эгона Эрвина Киша13, что это больше, чем репортаж, и меньше, чем автобиография, что это — авторепортаж. Киш «обожал интерпретировать себя как средство, писал о себе с большой любовью». Его методы похожи на методы Щигела — он обращается к читателям, рассказывает о себе и о том, как пишет. Щигел посмеивается над собой, когда пишет, что «в погоне за правдой правду-то я и упустил, с тех пор я хотел за ней следить». Такое вот «спортивное обещание».

Тридцать ночей сын Ежи Щигела оплакивал смерть кошки. Кошки, которую принес ему близкий друг. Кошка Голка «на двенадцатом году их совместной жизни» заболела раком. Животное усыпили, а на мужчину обрушилась зрелость. Этот трогательный рассказ, хотя и написан не от первого лица, автобиографичен благодаря тому, что на сцене появляется отец, названный по имени и фамилии. Щигел ломает барьеры, которые сам же и ставил, и приближается к тому, чего всегда избегал — к открытому разговору о себе. «Нет» становится повествованием о функции репортажа — ответственности автора за текст и героев (на примере эффекта, вызванного нашумевшим репортажем о женщине-детоубийце, работающей экспертом в Министерстве образования). За чужих, но в то же время и своих.

Щигел готовит нас к последней сцене «нет». Цитирует Ханну Кралль, которая говорит: «У всего должна быть своя форма, ритм», после чего пишет, что «репортаж — это неспособность пережить собственный экзистенциальный опыт при помощи вымысла». «События просто идут своим чередом». Финальный текст. О них. Одного назовем «мужчина», хотя он будет называть его «Кротик». Младший и старший. Как упражнения Джулиана Барнса. История любви, той, которая случается, когда «двое людей соединяются» и «мир меняется».

Мужчина переживет шок: молодого вдруг «нет». Расскажет репортеру, как они познакомились, как он ловко его охмурил, как сильно переживал потерю. Покажет ему письма подруге, посетует на «Щегла» Донны Тартт — гениальный или фигня? Может, «смерть приносит облегчение предметам», но не мужчине. Репортер сам выбрал тему, решение говорит об авторе. «Зрелый мужчина, который любит жизнь, но каждый день думает о смерти» рассказал нам о своих «нет». Ведь в этой книге все правда. Теперь мы несем ответственность за слова, и автор этого текста — не исключение. Мы не должны осторожничать, мы должны уметь читать. Многие годы Мариуш Щигел нарушает границы жанра, сближается с читателями, раскрывает себя. В каждой новой книге пишет иначе, приближаясь к кишевскому авторепортажу. Похоже, проект «правда» завершается.

Источник: Książki. Magazyn do czytania

Обложка: Monitor Magazine

Одна мысль про “Конец проекта «правда». Мариуш Щигел cдается читателям”

Оставить комментарий