Франк Касторф о спектакле «Галилео Галилей»: «Актуальность меня не особо заботит»

Франк Касторф (род. 1951) — немецкий театральный режиссер, выдающийся интендант берлинского театра «Фольксбюне», покинувший этот пост в 2017 году, лауреат многочисленных германских и международных театральных премий. Касторф изучал театроведение в Университете Гумбольда (Берлин), работал сперва драматургом, а потом директором в городском театре Бранденбурга (Хафель). С 1981 по 1985 год занимал должность старшего режиссера в «Театре перформативных искусств» в Анкламе, откуда был уволен из-за скандала, связанного с его постановкой «Барабанов в ночи» Брехта. В 1993 году возглавил «Фольксбюне». В январе 2019 года выпустил спектакль «Галилео Галилей» в театре «Берлинер ансамбль», а в ноябре этого года готовит премьеру по текстам Расина и Арто в швейцарском театре «Види-Лозанна».

image-1385419-860_poster_16x9-umxq-1385419.jpg
Актеры Юрген Хольц и Жанна Балибар в спектакле «Галилео Галилей. Театр и чума», постановка Франка Касторфа в «Берлинер ансамбль» (2019). Фото: Маттиас Хорн/Берлинер ансамбль

Франк Касторф поставил в драматическом театре «Берлинер ансамбль» спектакль «Галилео Галилей» по пьесе Бертольта Брехта. 19 января состоялась премьера спектакля. В интервью режиссер рассказывает о том, что его до сих пор интригует в пьесе и что он хочет с ее помощью выразить на сцене.

Модератор: Стефан Карковский

 

Перевод с немецкого Ирины Киселевой

 

Снимок экрана 2019-05-06 в 23.22.45.png

Стефан Карковский: Спектакль «Галилео Галилей» по пьесе Бертольта Брехта — это история о математике Галилее, который может доказать, что Земля вращается вокруг Солнца, а не наоборот, но перед лицом церковной инквизиции вынужден отказаться от своего утверждения. Вчера мы говорили об этом с самим режиссером, Франком Касторфом, который, как известно, редко дает интервью.

Сначала я спросил у Касторфа о самой известной цитате из пьесы: «Тот, кто не знает правды, просто дурак, а тот, кто ее знает и называет ложью, тот преступник». Насколько это утверждение актуально сегодня, господин Касторф?

Франк Касторф: Актуальность меня не особо заботит. Мне интересно посмотреть, что произошло в истории, и, возможно, провести аналогию. В настоящее время говорить правду, даже в случае исторического Галилея, кажется, не так-то просто. Да, не всегда можно сказать все, и неразумно всегда говорить все, но эта фраза, по-моему, из 14-ой сцены представляет интерес именно в связи с Галилеем.

У Хайнера Мюллера в его «Миссии» о подобных вещах спорят раб, чернокожий Саспортас, и сын работорговца, бывший революционер Дебюиссон. И нечто похожее происходит между учеником Андреа и Галилеем, который воспринимает ложь, отказ от правды как испытание, историческое благоразумие. И Галилей, и Брехт в этом смысле очень интересны, они заявляют: нет, это не так, я думаю иначе. Дебюиссон сообщает Саспортасу, что он возвращается в лоно семьи. А Галилей — личность, и на данную хитрость в этой почти аристотелевской пьесе (Брехт никогда ей не был доволен, поскольку средства эпического театра, критики демонстративного планетаризма… он, в принципе, превратил в поток сознания) не пошел. Ведь речь идет об исторической фигуре Галилея. И в том числе об отождествлении. Однако Брехт боится, как это часто бывает в аристотелевском театре, что зритель станет отождествлять себя с Галилеем, в том числе с его ошибками, со слабостями или преступлениями.

Поэтому Брехт использует хороший драматургический прием, он начинает критиковать себя, он говорит: да, я предатель, я ничтожество. И выбор языка почти такой же, как у Рембо, служившего для Брехта примером, богатый, очень парадоксальный язык, напоминающий нам также о сюрреалисте Антонене Арто: «скажите сразу, я преступник».

csm_IRSWPPROD_L4FVF_fb27a20979.jpg
Cпектакль «Галилео Галилей. Театр и чума», постановка Франка Касторфа в «Берлинер ансамбль» (2019). Фото: Jörg Carstensen

 Ответственность ученого

Стефан Карковский: Для Брехта и в этой пьесе о Галилее была важна критика капитализма. Для властей знание представляло интерес только в том случае, если оно приносило прибыль.

Касторф:  Это был путь в кромешную тьму. Как вы знаете, в 1938 году мы подписали Мюнхенское соглашение. Год спустя начинается Вторая мировая война. Затем, после Второй мировой войны, наступает холодная война. Время ядерных бомб. Конечно, следует хорошо подумать, прежде чем все изобретения, опыты, теории испытывать на практике, я имею в виду, к примеру, уничтожение Хиросимы и Нагасаки. Возникает вопрос ответственности ученого, и у Брехта однозначное мнение: в лучшем случае Эйнштейн, Оппенгеймер начинают задаваться этим вопросом, а ответственность за будущее в период перемен, после фашизма, воспринималась очень, очень болезненно.

В 1950-е — сколько раз мы находились на грани ядерной войны, в том числе в Европе, — важным казалось предупредить об этом, что Брехт делал посредством театра. Я думаю, сейчас угроза одной большой войны уменьшилась за счет многочисленных меньших войн за мироустройство. Вот, пожалуй, то, что интересовало меня: с одной стороны, настоящее путешествие в XVI век, когда выясняется, что Земля находится не в центре Вселенной, а человек не центр мироздания. С другой стороны, почти в то же время во Флоренции и Риме свирепствует чума. Таким образом, человек оказывается в ситуации, когда у него нет никаких, в том числе медицинских средств, чтобы противостоять эпидемии. Для меня это путешествие вглубь истории было очень интересным, поэтому я использовал конец Божьего суда, а… в разговоре о чуме привел размышления Антонена Арто о состоянии мира, человека и искусства в XX веке. Материал совершенно противоположный, почти биполярный, что меня и интересует. Все очень тесно связано, это интригует меня и в Брехте.

Карковский: Как же понять подзаголовок вашего спектакля — «Театр и чума»?

galileo-galilei-img-0.jpeg
Cпектакль «Галилео Галилей. Театр и чума», постановка Франка Касторфа в «Берлинер ансамбль» (2019). Фото: Matthias Horn

Чума — черное солнце

Касторф: Так: театр и чума. Хайнер Мюллер ставил в заслугу Антонену Арто, что тот убрал из литературы полицию, а из театра — медицину. Таким образом, то, что представляет собой полный кризис и ставит под сомнение человеческую жизнь, и есть чума. Он говорит, что это акт освобождения, черное солнце с невероятной силой излучения, выжигающее нечто наподобие коллективного социального абсцесса (посредством смерти или исцеления). Я думаю, речь идет не о том, чтобы иллюстрировать правильное мышление или то, что правильно. Театр, которому уже две с половиной тысячи лет, всегда существовал для крайних случаев. Вспомните, к примеру, Эдипа, заглядывающего в будущее; как и Кассандра, Эдип пытается узнать то, что опровергнет потом его собственный жизненный опыт. Такие вещи кажутся мне очень интересными. Театр и чума — своего рода задачи, для решения которых нужен выдающийся актер, поэтому в роли Галилео задействован проживший много жизней Юрген Хольц…

Карковский: Которому 86 лет.

Касторф: Необходимо подчеркнуть, что в свои 86 лет этот актер обладает огромной жизненной силой, ясным умом, способен раскрыться даже в такой исключительной ситуации, как эпидемия чумы, и, взаимодействуя с другими, способствует рождению чего-то нового. А меня интересуют не иллюстрации нормальности, c журналистской точки зрения, а экстремальные ситуации в их воплощении на сцене.

Карковский: Потомки Брехта не всегда согласны с тем, что вы делаете с его текстами. Спектакль «Ваал» в Мюнхене закрыли, потому что наследники заподозрили нарушение авторских прав. Как вы договорились с наследниками на сей раз, вы ведь снова довольно свободно обращаетесь с текстом?

Касторф: Вы знаете, я не веду переговоры, это дело учреждения, театра, в котором я работаю, и у меня были очень хорошие отношения с покойной дочерью Брехта. Я ведь поставил спектакль «Высшая мера» в Берлине в театре «Фольксбюне». Возможно, пожилой женщине стало досадно, что к ней так неуважительно относятся, и она подумала, что можно через издательство урегулировать все одной левой — и тогда она сказала, что с ней подобное не пройдет, дамы и господа, работающие в этом театре. Мне кажется из-за этого и возник конфликт, а не из-за того, что работа ей не понравилась.

01-GalileoBE_foto_Matthias-Horn-900.jpg
Cпектакль «Галилео Галилей. Театр и чума», постановка Франка Касторфа в «Берлинер ансамбль» (2019). Фото: Matthias Horn

«Я живу вчерашним»

Карковский: Сейчас вы ставите Брехта, но если подумать о будущем, есть ли какой-нибудь современный, ныне живущий автор, тексты которого вы хотели бы поставить на сцене?

Касторф: Нет, я живу вчерашним. Меня интересует то, что я читаю, а также история. Именно об этом говорит Брехт, иногда, если нужны изменения, нужен действенный театр, если просто интересно (или боязно), можно сделать шаг назад и перенести действие в XVI, XVII век. Я считаю, что аллегории, головоломки, описания очень важны. Что касается информации, я вырос в ГДР. К тому, о чем пишут в газетах, в средствах массовой информации, я в принципе отношусь с подозрением и пытаюсь думать самостоятельно. И это доставляет мне удовольствие, в искусстве в том числе. То, что преподносится как общепринятое мнение, может быть очень важным для политики, а также четвертой власти. Нет, на эту тему вам, наверное, лучше поговорить с другими, я неподходящий собеседник.

Источник: Deutschlandfunk Kultur

Оставить комментарий